Ваши не пляшут [СИ] - Александр Евгеньевич Сухов

— Вы насчет песенок, — смекнула маменька, не дав мне рта раскрыть, — так это действительно наш Володенька.

Тут мне стало понятно, что слишком уж активную родительницу в срочном порядке нужно отстранять от переговоров, которые, насколько я понимаю, мне предстоят с этим ушлым потомком кочевников-конокрадов, иначе сдаст все мое творчество не за понюх табака, еще и рада будет, что её сына удостоили такой чести.

— Мама, мне кажется, человека не стоит держать на улице, и чайку бы неплохо организовать с плюшками и твоим чудесным абрикосовым вареньем.

— Действительно, что это я разболталась. Проходите, Лойко… простите, не знаю как вас по батюшке…

— Просто Лойко, безо всяких ненужных экивоков.

Мне пришлось вновь перехватывать инициативу:

— Предлагаю расположиться за вот тем столиком во дворе. Погода отличная, на свежем воздухе общаться будет намного приятнее. Насколько я понимаю, ты ведь по делу, господин Макарский-Наливайченко. — Мое «ты» здорово зацепило и покоробило «признанного гения», но проглотил и не стал одергивать невоспитанного мальчишку.

Мама помчалась в дом, организовывать неожиданное чаепитие. Мы же с цыганом направились к вкопанному в землю столу. Мысленно возблагодарил себя за то, что утром помыл стол и скамейку, в противном случае, пришлось бы вести гостя в дом, следи за ним потом, как бы чего не прикарманил. Шучу, конечно, вряд ли владелец «Werwolf-4000M» станет что-то тырить из дома сельского кузнеца. Тут дело скорее в трех безбожно храпящих телах, так и не собирающихся просыпаться. Вот на хрена было так нажираться, чтобы потом целый выходной бездарно профукать? Не понимаю.

Впрочем, всё это лирика.

Макарский-Наливайченко вовсе не побрезговал нашими угощеньями. Набив брюхо вкусной выпечкой, он наконец откинулся на спинку скамьи и задал основополагающий вопрос:

— Совершеннолетний?

— В июле пятнадцать стукнуло.

— В таком случае, договариваемся без посредников.

— Годится, — кивнул я. И, прикинувшись наивным сельским парнишкой, поинтересовался: — Вот только в ум не возьму, о чем ты собираешься со мной договариваться? — Вновь кислая рожа, но опять-таки сдержался и проглотил мое нарочито хамское поведение.

— Говорят, ты песни пишешь. Насколько мне известно, неплохие. Хочу приобрести что-нибудь эдакое… — гость покрутил волосатой пятерней, усеянной перстнями перед собственным носом с благородной горбинкой, — лирическое.

— Откуда тебе известно о том, что я пишу песни?

— О! Слухами земля полнится. Услышал намедни «Раскинулось море широко» и «На сопках Манчжурии», в исполнении самого Юрия Колосовского, словами не передать, как зацепило, чувствуется рука мастера-сочинителя. И представь мое удивление, когда мой антрепренер сообщает, что эти два произведения написаны каким-то никому неизвестным деревенским мальчишкой. Так что, Володя, если есть, что показать, я весь внимание.

Вы хочете песен? Их есть у меня. Пришлось снимать с мотоцикла чехол с баяном. Растянул меха и без подготовки выдал:

Следом спел «Ах эти черные глаза», « В парке Чаир распускаются розы» и, наконец, «Отвори потихоньку калитку». Пожалуй, на сегодня этим и ограничимся.

В процессе демонстрации музыкальных произведений, я внимательно следил за реакцией гостя. М-да, господин Макарский-Наливайченко абсолютно не умеет держать покерфейс. По выражению его физиономии было несложно догадаться, что песни буквально зацепили его за душу. Они, как будто специально написаны для его слащавого голоса. Тэкс, половина дела сделана, теперь важно заставить ушлого цыгана раскошелиться.

— Беру, все песни беру, Владимир! — буквально возопил певец. — Это… это… гениально… толпа на моих концертах будет неистовствовать! — И уже менее импульсивно выдал: — Готов заплатить по сто целковых за каждую.

Вот же гнус паскудный. С каждого своего выступления имеет не меньше тысячи рубликов, еще с пластинок роялти капает. Не, мы стреляный воробей, нас на мякине не проведешь.

— Пять тысяч за каждую песню, плюс три процента от выручки с каждого концерта, где они будут исполняться, вне зависимости от количества произведений.

— Двадцать тысяч за какие-то жалкие песенки! — возмущению «великого певца» не было предела.

— Но, но, господин хороший! — издевательски заулыбался прям в его лощеную рожу. — Я же не называю твое пение козлоголосым, так и ты не смей принижать мое творчество. Тем более, сам только что назвал песни гениальными, так что заключаем договор и можешь забирать мои творения в свой репертуар на законных основаниях.

Тут Лойко немного очухался, даже лицом просветлел. По всей видимости в его замазанную бриолином башку пришла какая-то «гениальная» мысля.

— Между прочим, молодой человек, у меня абсолютный музыкальный слух и отличная память на тексты. Так что мне достаточно всего лишь одного прослушивания, чтобы запомнить мелодию и слова. Не желаете